6.3. Кому нужны наши дети?
Рассказ консультанта по грудному вскармливанию
Чуть больше месяца назад я ездила на вызов к пятидневной девочке, после роддомовских советов развился традиционный лактостаз на почве сцеживаний. Ехать было далеко и в пригород, вечером и в выходной, очень не хотелось, но по телефону не посмотришь. Очень хорошо, что приехала, кстати, ситуация была серьёзная. А люди очень хорошие и помочь хотелось. Уютный частный дом и огромная розовая кроватка с балдахином для маленькой принцессы. Я даже не знала как маме можно согласиться на совместный сон, если есть такая кровать, долго искала слова — как бы так корректно намекнуть маме, что такое чудо им не нужно сейчас. Но мама сама призналась, что вместе спать гораздо лучше.
Мы регулярно перезванивались по мелочам — никаких проблем и жалоб не было. В месяц они пошли к педиатру, взвесились — ребёнок набрал 1 кг. Мама пожаловалась, что у ребёнка до сих пор желтоватое лицо, им назначили назавтра сдать кровь на билирубин, а в этот день… сделали прививку против гепатита. Мама ещё успела завтра сдать анализ крови, а к вечеру у ребёнка начался непрекращающийся плач, она стала вялой, к утру поднялась температура и начались судороги правой половины тела. Ребёнка отвезли в реанимацию. Я об этом узнала на следующий день — ко мне как к консультанту позвонила мама с просьбой помочь подобрать режим сцеживаний, чтобы временно снизить количество молока, но не подавить лактацию. Но про прививку я узнала не сразу, только на следующий день я набралась смелости задать вопросы, которые не касаются компетенции консультанта — как именно происходило с ребёнком это непонятное стремительное заболевание. Когда узнала о таком временном соотношении прививки и последствий, мне всё стало ясно. Но мама однозначно отрицала — врачи говорят, что никакой связи нет, что это реакция ребёнка на стафилококк в молоке матери. В общем тут у меня начался шок. Такой откровенный бред со стороны врачей кажется очень странным — они лучше меня знают, что стафилококковая картина совершенно иная. И килограмм за месяц набрать на плохом молоке мамы — несколько удивительно. И вот как мне поступить? Я знаю, что это постпрививочное осложнение, что врачи врут по непонятной причине, но собственных аргументов у меня не хватает. А родители привезли к ребёнку двух самых именитых наших профессоров педиатрии, и они сказали, что это однозначно внутриутробная инфекция — токсоплазмоз или герпес, и что у ребёнка правостороннее воспаление мозга, и что 99% шансов нет. Я сначала не поняла на что нет шансов, переспросила у мамы по телефону…ответ был «на жизнь». Вот тогда я ей сказала про гомеопатию и про возможность помочь ребёнку несмотря на эти прогнозы.
На следующий день мама приехала ко мне домой, потому что с этими всеми переживаниями и нерегулярностью сцеживаний начался лактостаз, с которым она опять не может сама справиться. Я впервые в жизни видела человека чёрного цвета с чёрным голосом, хотя кожа была скорее очень бледной, а голос слабым. Говорю, что если будут предлагать гормонально подавлять лактацию, чтобы не соглашалась, что мы постепенно мягко сейчас снизим, а в случае чего увеличить количество будет не проблема. Я так горжусь её ответом… Она сказала, что ни на какое завершение лактации она не пойдёт. И что будет сохранять молоко для дочери, и что пока она сцеживается — она верит и надеется. И что только это помогает ей держаться. — Не впасть в истерику, потому что «я кормлю, мне нельзя чтобы перегорело молоко». Пишу и опять мурашки по спине. Тут у меня окончательно упали все моральные устои невмешательства, и я начала опять давить на версию постпрививочного осложнения. «А Вы не первая нам это говорите, но врачи сказали, что это просто совпадение«. Прочитала страницу осложнений — частота смертельных случаев от этой вакцины известна. А что, спрашиваю, гомеопату не звонили? Нет, муж сказал, что гомеопатия — это поддерживающее лечение, тем более вдруг будет хуже. Набираю номер гомеопата, обрисовываю ситуацию — ему всё понятно, и единственная проблема, которую он видит — как дать препарат ребёнку, если он лежит в реанимации.
А ребёнок в тот момент получает гормоны, три антибиотика, противосудорожные — как минимум. У него отсутствуют рефлексы, и еду он получает через зонд. Врачи говорят, что даже если будет улучшение, то инвалидности избежать не удастся. Но самое ошеломляющее — что лечат его совершенно не от того. Но признать постпрививочное осложнение они не смогут. Они все потеряют работу. Система дошла до полного апофеоза абсурда. Им выгоднее, если этот ребёнок умрёт от «проявившейся внутриутробной инфекции», чем если они признают постпрививочное осложнение. Хотя, может быть “туннелевидность” педиатрического мышления просто не допускает версию осложнений и они делают это не специально. То есть не «умышленное убийство» а «попытка лишения жизни».
В общем, нарисовала я как ехать к гомеопату, сказала, что пусть хотя бы поговорят вместе с мужем, чтобы знать, что этот шанс они хотя бы рассмотрели.
Звоню в «Лигу защиты гражданских прав» в Киев Вячеславу, рядом как раз оказалась Наталья Коломиец — педиатр. В общем, мне подтвердили, что это классическая схема постгепатитного осложнения, что гомеопатическое лечение практически единственный шанс. Я ещё спрашивала конкретные действия, которые могут предпринять родители, если решат разобраться в причинах происходящего. Я опять в шоке — только через эту организацию проходит информация об осложнениях после вакцин, медицина их попросту не регистрирует, поэтому официальной информации о вреде прививок нет, потому что нет статистики.
На следующий день пошла к гомеопату со своими вопросами. В конце приёма спросила – звонили ли мои. Звонили, приезжали, и вчера дали препарат. Никакого воспаления мозга там нет, сегодня на ЯМР это подтвердили, есть понятная гомеопату «почечная энцефалопатия» (как запомнила), и что если родители будут сотрудничать, то «возможно удастся обойтись совершенно без последствий».
Позвонила маме — голос совершенно другой, светлее. «Вроде ничего не изменилось, но сняли самые страшные диагнозы и у нас появилась надежда. Сейчас опять едем к нашему гомеопату» (нашему — то есть они чувствуют его членом команды).
На следующий день у ребёнка появились движения и рефлексы. Ребёнка развязали, потому что судороги не повторяются. «Лежит на боку, как дома». У меня такое чувство, что я вдохнула тогда, неделю назад, и ещё боюсь выдохнуть. Я не считаю себя особо верующей, но я ходила в церковь и ставила свечки.
Девочку зовут Мария — это имя ей дали в реанимации. Они ещё в больнице, и маме не разрешают её кормить, потому что в молоке естественно что-то вредное таки нашли. Но мама звонит с вопросами «а как же нам её теперь дома надо будет на грудь переводить». Пусть это будет самой большой нашей проблемой.
P.S. Последняя информация от мамы в виде SMS из больницы «Пока всё также, ждём пока проснётся». Договорились, что будут кормить сцеженным молоком. Я поняла, что два здоровых молодых человека с первым ребёнком и предположить не могли, что вообще творится в медицине и с прививками в частности.
P.S.S. Когда я пишу отказ от прививок, я пишу «ответственность беру на себя». Люди, которые выбирают программу вакцинации для своих детей предполагают, что ответственность лежит на врачах, но это не так!